Владимир Лутченко: Месси играет как Валера Харламов

В 2018 году мы отметим два юбилея. 10 декабря — 100 лет со дня рождения легендарного тренера Анатолия Тарасова, 14 января великому нападающему Валерию Харламову — 70. Выдающийся защитник сборной СССР, двукратный олимпийский чемпион, восьмикратный чемпион мира Владимир Лутченко, которому 2 января исполнилось 69 лет, в интервью пресс-центру «большого» ЦСКА помянул добрым словом и своего учителя Тарасова, и своего друга Харламова.

Владимир Лутченко неохотно дает интервью, объясняя это тем, что один раз обжегся, общаясь с советским журналистом, и тот урок запомнил на всю жизнь. По мнению Владимира Яковлевича, его слова исказили, а вранья и самовосхваленья он терпеть не может. К тому же, он работает скаутом клуба НХЛ «Нью-Йорк Рейнджерс». По мнению Лутченко, будучи разведчиком, ему не с руки давать оценки хоккеистам в прессе. «Ведь конкуренты не дремлют и тоже читают газеты», — говорит он. Памятуя о непростом опыте общения Лутченко с представителями СМИ, это интервью пресс-центр «большого» ЦСКА публикует без купюр.

«МОЛОДЫЕ, УЧИТЕ АНГЛИЙСКИЙ»

— Владимир Яковлевич, в чем заключается ваша работа скаута?
— Поиск талантливых ребят и составление рекомендаций на этих игроков. Сбор и анализ информации. Если есть хороший парнишка, делаю на него характеристику, смотрю, насколько он перспективен. Интересная работа. В НХЛ каждый год проходит драфт новичков. На драфте выставляют много ребят из Канады, США, России, Финляндии, Швеции. Клубы определяют, кого из массы талантливых ребят выбрать на драфте.

— С какого возраста хоккеист попадет в поле вашего зрения?
— Как правило, с 17 лет.

— Вы единственный в России скаут «Нью-Йорк Рейнджерс»?
— Да. И я постоянно на связи с представителями клуба.

— Английский, стало быть, хорошо знаете?
— Не в совершенстве. В свое время мы упустили возможность учить английский язык. А кто знал, что он пригодится? Страна у нас закрытая была. Даже когда учились в Высшей школе тренеров (ВШТ), пропускали занятия по иностранному языку. Никто ведь не знал, что наши игроки и тренеры будут уезжать за океан. Это сейчас жизнь перевернулась. Сегодня говорю: «Молодые, учите английский! Пригодится».

— В 1997 году вы поехали работать в Бостон детским тренером, не зная английского?
— Да. Поехал, потому что эта была жизненная необходимость. Работы в России у меня не было. Наши соотечественники построили в Бостоне каток, там я работал с детьми, и без каких-либо перспектив. Надо было кормить семью. У меня две дочки пошли в Бостоне в школу, потом в Университет.

— Когда поняли, что пора возвращаться из Бостона назад в Россию?
— В целом, в США условия для жизни хорошие. Можешь взять кредит, построить дом в хорошем районе. Но потом каток, где я тренировал, продали. Благо, у меня парень занимался, сын Джима Крейга — вратаря сборной США, которая нас обыграла на Олимпийских играх в 1980 году. Помните, «Чудо на льду»? Джим — бизнесмен. Он сказал мне: «Давай создадим небольшую школу олимпийских чемпионов на этом же катке». Джим мне помог. Мы работали с Крейгом, пока его сын не перестал играть в хоккей по юниорам. После чего я уехал в Россию.

— Крейг вас помнил, но вы не выступали на Играх в Лэйк-Плэсиде в 1980 году.
— Он помнит меня по другим матчам за сборную СССР. Да, на Игры в Лейк-Плэсиде я не попал. Мне был 31 год. Перед Играми в товарищеской встрече мы обыграли эту команду американцев — 10:3. По итогам матча Виктор Тихонов определял состав сборной СССР на поездку в Лейк-Плэсид. В той игре я действовал в паре с Сергеем Бабиновым. После матча нас вызвал Виктор Тихонов и сказал: «Спасибо, но я решил оставить в команде молодых защитников».

«ОБИДНО, ЧТО НЕ ВЫИГРАЛ ТРИ ОЛИМПИАДЫ»

— Возможно, как раз вашего опыта и не хватило для победы над американцами в финале Игр в Лейк-Плэсиде?
— Может быть. Конечно, обидно мне было, что не выиграл третью Олимпиаду. После того, как меня не взяли на Игры в США, я уже практически попрощался с хоккеем. В то время 31 год — рубеж для хоккеиста. Это сейчас ребята играют до 40. В мои времена была огромная конкуренция в ЦСКА и сборной СССР, а у Тихонова был карт-бланш. Он мог любого игрока взять в армейский коллектив из любого клуба. В итоге в Лейк-Плэсиде мы проиграли. И вот, что интересно. После того поражения, Тихонов в апреле призвал меня в сборную на «Шведские игры». Потом начался сезон 1980/81. В первой же игре против «Спартака» я получил тяжелую травму. Сильнейший перелом руки в двух местах и осколки в кисти. Месяц в гипсе ходил, год восстанавливался. Гипс сняли, мышцы атрофированы. Пришлось заново руку разрабатывать. В конце года восстановился, сыграл еще игры четыре за ЦСКА. Сезон закончился, и это был мой финал.

— Виктор Тихонов вас вызвал и сказал, что пора заканчивать?
— Нет. Он ничего не сказал. После сезона я оформлял проездные документы на отпуск. Начальник ЦСКА Иван Кириллович Покусаев сказал: «Владимир, мы решили, что тебе надо закончить с хоккеем, но даем тебе место в спортивной школе». Конечно, расставаться с командой и уходить в другую жизнь было тяжело. Ведь я 15 лет отдал родному клубу.

— В каком воинском звании вы уходили из хоккейной команды?
— Майор. Сейчас подполковник запаса. Мне еще повезло. Помощник у Тихонова в ЦСКА — Юрий Иванович Моисеев мне сказал: «Не торопись тренировать, пока поучись в Высшей школе тренеров». Это была стационарная школа. Каждый день туда ездил, как на работу. Интересно было.

«АЛЕКСАНДР МОГИЛЬНЫЙ? ВСЕ У ПАРНЯ БЫЛО!»

— Вы писали заявление об уходе из ЦСКА?
— Ничего я не писал. Я был военный человек. В 1983 году мне предложили возглавить хоккейную школу ЦСКА. Мне было 34 года. Проработал на этом посту семь лет.

— Сколько талантов прошло через вас за эти семь лет?
— Много. Братья Борис и Дмитрий Мироновы, Валерий и Павел Буре, Сергей Федоров, Сергей Самсонов, Александр Могильный и другие.

— Могильного сложно было пригласить в спортшколу ЦСКА из Хабаровска?
— В то время хоккейный ЦСКА — это была величайшая марка. Каждый год проводилась Спартакиада юношеских армейских команд: СКА (Калинин), СКА (Новосибирск), СКА (Свердловск). Я поехал на эти соревнования в Ленинград с командой хоккеистов 1969 года рождения, которую тренировал Эдуард Георгиевич Иванов. Могильный не просто выделялся на льду, он на голову был сильнее ровесников.

— Сколько тогда лет было Могильному?
— По-моему 16. Его потом почти сразу в команду мастеров взяли. Все у парня было: катание, мастерство, мышление, мощный бросок завершающий, забивной хоккеист.

«ТАРАСОВ И ТИХОНОВ 24 ЧАСА В СУТКИ ПОСВЯЩАЛИ ХОККЕЮ»

— У вас бесценный опыт. Вы играли на высочайшем уровне и с будущими звездами работали.
— Тренером я практически не трудился. Мне нравилось заниматься организацией работы школы. Для тренерской работы должен быть дар у человека. Настоящие великие тренеры, как Анатолий Тарасов и Виктор Тихонов, 24 часа в сутки посвящали хоккею. Можно, конечно, приспосабливаться, работая тренером. Как, например, я, когда поехал в Бостон. Жизнь заставила. Да, работал, делал свое дело, но я не чувствовал в себе стремления добиваться спортивных высот.

— У вас и без тренерских регалий блестящая хоккейная карьера. Правда, после ее окончания, вы словно ушли тень. Редко даете интервью. В телевизоре не появляетесь.
— Характер у меня такой. Скромный я.

— Но на льду вы не скромничали.
— На льду другое. Там война (смеется). Мне нравится смотреть хоккей, и читать про него, но медийность — это не для меня. Мне не нравится читать комментарии к статьям. Интервью давал Борис Александрович Майоров. Великий человек. Высказывает свои мысли. Потом читаешь комментарии — люди его обзывают, грязь льют. Неуважение полное. Не хочу, чтобы меня поливали.

«В США НЕ РУГАЮТ ТРЕХЭТАЖНЫМ МАТОМ»

— Работать скаутом в Нью-Йорк Рейнджерс» выгоднее, чем на аналогичной должности в ЦСКА?
— Предложения от ЦСКА не было. Когда я заканчивал в Бостоне, мне позвонил Том Ренни, нынешний руководитель Федерации хоккея Канады, а тогда он был вторым тренером «Нью-Йорк Рейнджерс». Я согласился. Даже не обговаривал финансовых условий. Знал, что это предложение всей жизни, моя возможность продлить свою жизнь в хоккее.

— Руководители «Рейнджерс» довольны вашей работой?
— Раз новые контракты предлагают, значит довольны. Мне нравится их отношение к сотрудникам. У всех в работе бывают ошибки, недочеты, но там никогда не повысят голос на сотрудника, не будут ругать трехэтажным матом, как у нас бывает. Там в этом плане очень культурно.

— На сколько лет вы подписываете контракт с «рейнджерами»?
— Как предложат. Это они решают. Обычно на два с опцией пролонгации на год — 2+1. Знаю, что в некоторых других клубах скаутам дают контракт на год. Ни у кого из скаутов НХЛ нет длинных контрактов.

— За время в «Рейнджерс» с вашей помощью клуб заключал контракты с российскими хоккеистами?
— Подписание контракта с хоккеистом — это коллективная работа представителей клуба. Я же не только российскими спортсменами занимаюсь. Бываю на международных юниорских турнирах, смотрю и канадцев, и финнов. На обсуждениях мое мнение об игроке учитывается. Я подаю свой отчет о хоккеисте в клуб, где его анализируют и принимают решение.

«И ТОГДА Я ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛ ТАРАСОВА»

— Вы провели первую игру за основной состав ЦСКА 8 ноября 1966 года.
— В Новосибирске.

— А когда первый раз вы увидели Анатолия Тарасова?
— Я пришел в школу ЦСКА в сезоне 1964/65, в команду юношей (1948/49 г.р). Мне было 15 лет, а когда исполнилось 16, нас молодых начали привлекать к тренировкам с основной командой. Тогда я впервые воочию увидел Анатолия Владимировича. В то время вторым тренером у Тарасова работал Борис Павлович Кулагин, он отвечал за молодежную команду. Мы, молодые, не вылезали тогда из хоккейной коробки. Первая тренировка начиналась в 7 утра, потом мы оставались тренироваться с командой мастеров, а потом вновь занимались в юношеской команде. С утра до ночи один хоккей. Начался сезон 1966/67. Защитник Виктор Григорьевич Кузькин не смог сыграть в Новосибирске. Прибегает дежурный по ЦСКА: «Лутченко, срочно к начальнику клуба». Начальник мне: «Оформляй документы, тебя вызывает Тарасов в главную команду». Вручили мне, значит, билет на самолет, и я с хоккейной формой поехал в аэропорт. Это был мой первый полет, первая игра за основную команду. Приезжаю в Новосибирск. Мороз — минус 25 градусов. Борис Павлович Кулагин мне: «Так, мол, и так, хороший шанс, давай!». Подбодрил, но я все равно ночь перед матчем не спал. Поставили меня в великую пятерку. Напарник в защите — Владимир Анатольевич Брежнев, в атаке тройка Константин Локтев — Александр Альметов — Вениамин Александров. Это были Боги для меня. Матч прошел на открытом стадионе, на трибунах 15 тысяч зрителей. Такой рев стоял. Но сыграл.

«В ЦСКА НЕ БЫЛО ДЕДОВЩИНЫ»

— Как так получилось, что новичок команды, едва приехав в расположение сильнейшего клуба страны, сразу попал в первую пятерку?
— Повезло. Судьба.

— Тарасов вам что-то говорил перед тем матчем?
— Мне все помогали, подбадривали. Тарасов такие традиции создал в ЦСКА, что ветераны помогали молодым игрокам. Наставничество было. Почему молодые ребята быстро росли в ЦСКА, повышали мастерство? Потому что не было никакой дедовщины. Наоборот, я был как сын полка в команде.

— Виктор Кузькин после матча в Новосибирске вернулся в ЦСКА?
— Вернулся. И на следующий год я играл в паре с Сан Палычем Рагулиным.

— У вас разница восемь лет с Рагулиным.
— Он меня под свое крыло взял. Помогал. Это запомнилось на всю жизнь. Когда мы уже стали ветеранами, пришли молодые игроки, Вячеслав Фетисов, Алексей Касатонов, мы к ним так же бережно относились. В этих традициях была сила армейского коллектива.

— Получается, если молодой игрок приходил в ЦСКА, он тебе не конкурент, а друг, брат и товарищ?
— Конкурент, конечно, но конкурент в честной борьбе. Но ты смотрел, как тренируются великие игроки. Они мне подсказывали постоянно. Ты же молодой, неопытный и, конечно, я ошибался на льду.

— Помните подсказки Рагулина?
— Конечно. Но мата не было. Где-то меня подстраховывал, где-то позицию прикрывал.

— Какие у вас были ощущения, когда вы, молодой игрок, попали в главную команду ЦСКА, а рядом живые легенды.
— Всех называл по имени и отчеству. Как я мог, например, Альметова называть «Сашка»? Только «Александр Давлетович». Уважение было к старшим. Сейчас смотришь — какой-нибудь молодой игрок говорит: «Мне Сашка не отпасовал». А этот Сашка его на 10 лет старше.

«ТАРАСОВ ОТПРАВИЛ НА ГАУПТВАХТУ ЗА ЛЕНОСТЬ»

— Какие чувства у вас вызывал Анатолий Тарасов?
— Жесткий он был. Но постоянно кулаком не махал. Сказал, как отрезал. Здорово умел убеждать. Ты свято верил, что надо сделать то, что он сказал. Было у него педагогическое мастерство. Он постоянно с молодыми работал. Если видел потенциал игрока, добивался, чтобы тот заиграл на полную катушку. Дар у него был, разглядеть потенциал хоккеиста и помочь ему раскрыть таланты. И наказания у него были разные.

— Например.
— Кувырки на льду. Как-то он мне сказал сделать 20 кувырков. За леность. Я ему что-то в ответ пробурчал, он меня с тренировки выгнал и отправил на гауптвахту.

— Расскажите об этой истории подробнее.
— У нас турне было: Свердловск — Челябинск. Тарасов пускал на тренировки всех желающих зрителей. Это сейчас никого не пускают, а он — пожалуйста. В руках у него микрофон. За ту поездку я так накувыркался на тренировках, что можно было лед не чистить на площадке. И тут он снова мне: «Лутченко, 20 кувырков». Я думаю: «Опять? Да что ж это такое». Самолюбие взыграло. Продолжаю кататься. Смотрю — Тарасов краснеет, и подзывает меня: «Молодой человек!». Я подъезжаю, он мне: «Вы что, русского языка не понимаете? 20 кувырков». В ответ я буркнул что-то типа «Сам кувыркайся». Он мне: «Вон с тренировки. Пять суток гауптвахты за невыполнение приказа». Я же солдат был, рядовой. Вышел с тренировки, думаю: «Что же я наделал». От матча Тарасов меня отстранил, хотя я играл в основном составе. Прилетаем в Москву, в аэропорту уже встречает ГАЗик, и везут меня в Алешинские казармы, и на гауптвахту. Трое суток я там отсидел, наработался.

— Чем занимались?
— Грузили кирпичи в Военном клиническом госпитале рядом с Курским вокзалом. Как в тюрьме. Через три дня меня вызвали в команду — игра должна была быть. Я прибыл, и Тарасов мне: «Радуйся, пока ругаю. Перестану ругать — значит, ты как игрок кончился».

— На гауптвахте ругались в сердцах на Тарасова?
— Я знал, что неправильно поступил. Молодой был. Он же главный тренер. Хотел, чтобы ребята подчинялись ему тотально. Он терпеть не мог, если кто-то не выполнил его задание.

«КРЕДО ТАРАСОВА: ВОСПИТАНИЕ ЧЕРЕЗ ПРЕОДОЛЕНИЕ»

— Если он с молодыми столько возился, получается, был добр и великодушен?
— Конечно. Он же человек. Психолог большой. Мог быть и добрым, и жестким. В зависимости от ситуации. Он говорил: «В тренерской работе должен быть принцип кнута и пряника». Тем более в игровых видах спорта, где люди в команде с разными характерами.

— Что для Тарасова было в приоритете: завоевать медали или раскрыть талант игрока?
— Раскрыть талант хоккеиста через победу. Кредо Тарасова: воспитание через преодоление. Как иначе? Если ты не выигрываешь, какая ты звезда? Он воспитывал в игроках дух победителя. К тому же он контролировал хоккейную школу ЦСКА. Задача одна — первое место. Второе место считалось поражением. Он реально основоположник победных традиций советского хоккея.

— Самое сложное упражнение, которое давал хоккеистам Тарасов.
— Мы занимались в гимнастическом зале ЦСКА. Там был помост, метров 10-15, поручни, а внизу трава. И было упражнение на ловкость. Во время бега ты должен был сделать кульбит на полтора метра вниз и ускориться. Не сделал упражнение, считай, уже не игрок команды. И мы ныряли вниз. Отбивали себе все.

— Помните предматчевые установки Тарасова?
— Установки доходчивые, ясные. Небольшие. Он любил с доской работать на индивидуальных теоретических занятиях. Доходчиво объяснял, что надо делать на площадке. Задачи четкие ставил перед игроком. «Что ты будешь в такой ситуации делать? А в другой?». Помню, короткое собрание перед матчем. Тарасов сказал: «Молодые люди, в течение первых 10 минут мы должны решить исход матча. Пошли!».

— Говорят, что Тарасов мог запеть гимн СССР в раздевалке?
— Это было на чемпионате мира в Стокгольме. Он пел перед третьим периодом матча с хозяевами. Надо было народ взбодрить в раздевалке. Мы выиграли. Тарасов был выдающийся мотиватор.

«ТАРАСОВ: ТЫ НЕ ПОЗАБЫЛ КЛЮШЕЧКУ СМЕНИТЬ?».

— Ваши старшие товарищи, когда услышали гимн в исполнении тренера, не подумали, что человек не в себе?
— Да нет. Каждый думал о том, как выиграть. Тем более, Тарасов не являлся старшим тренером в сборной СССР. Был Аркадий Иванович Чернышев. Почему не Тарасов? Руководство его не любило. Не пускал в раздевалку представителей Спорткомитета. Но всю тренировочную работу он вел. Тренировки, тактические нововведения — все он.

— А Чернышев?
— Он руководил. Был демократичным. У них с Тарасовым был баланс жесткости и демократии. Конечно, Аркадий Иванович тоже мог кулаком по борту треснуть.

— А Тарасов во время матча добавлял эмоций: «Давай, давай!»?
— Он мог и приободрить, и приобнять. Мог так зарядить эмоциями! Был случай, я первый год в команде. Играли со «Спартаком» на Кубок СССР. Мы в меньшинстве. Тарасов ко мне подошел, приобнял, собирается выпускать на лед: «Верю в тебя. Ты нам нужен». У меня подъем душевный такой, что шайбу готов проглотить. Зубами ловил бы шайбу, которая летит в ворота. Потом Тарасов как мне дал в грудь: «Иди!». Я через борт сиганул, он мне: «Стой! Ты не позабыл клюшечку сменить? Давай спокойнее». Представляете, какой психолог? Когда в меньшинстве играешь, у тебя должна быть трезвая голова.

— Вы с Тарасовым редко общались?
— Разговор постоянно шел в тренировочном процессе. Перед играми, на индивидуальных занятиях.

— За что Тарасов вам чаще всего высказывал претензии?
— Хотел, чтобы я еще быстрее принимал решения на льду. Защитник должен отобрать шайбу и отдать быстрый пас.

«ТРЕНЕР ИГРОКУ ТОВАРИЩЕМ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ»

— Как хоккеисты в команде относились к Тарасову?
— По-разному. Кто не любил. Он же требовательный был, жестокий. Надо понимать, что тренер игроку товарищем быть не может. Это абсурд. Сейчас читаешь высказывания молодых ребят, которые не заиграли. «Почему у вас не получилось?». Игрок отвечает: «С тренером характерами не сошлись». Как это возможно? Это свидетельствует о том, что игрок не показал свое мастерство. Какой тренер себе во вред не будет давать игровое время хоккеисту, который приносит пользу команде? Если хорошо играешь, тренер не будет тебе палки в колеса совать. Наоборот, только помогать станет.

— А были случаи, когда на ваш взгляд или по мнению коллектива игроков, Тарасов был несправедлив?
— Может быть, из-за этого кто-то рано заканчивал с хоккеем. Но в ЦСКА была сильная конкуренция. У игроков всегда есть свои мысли насчет справедливости. Мне казалось, что Тарасов меня наказывает несправедливо, но он убеждает тебя, что ты должен быть быстрее, сильнее. Потом, когда сам заканчиваешь играть и начинаешь анализировать, то понимаешь его правоту.

«ХАРЛАМ, ТЫ ЧЕ, В ЧЕБАРКУЛЕ НАКАЧАЛСЯ?».

— Тарасов справедливо отправил Валерия Харламова в Чебаркуль играть за местную «Звезду»?
— Там такая ситуация была. Когда игрок заканчивал выступать за ЦСКА, он на публичной церемонии перед матчем передавал свой свитер новичку. Закончил Александр Альметов, перед игрой официально передал майку «номер 9» Саше Смолину. Был такой хоккеист, наш ровесник с Валерой Харламовым. Смолин был фактурный, мощный. Хорошее катание, руки хоккейные. Валерка был еще не так физически готов, как Смолин. Тарасов, наверное, думал, что Смолин скорее заиграет, чем Харламов. Все-таки данные у Смолина были лучше для команды мастеров, чем у Валеры. Но Смолин не заиграл. Тарасов, вероятно, считал, что Валерке рано еще в ЦСКА, пусть в первой лиге поиграет. Смолину, наверное, характера не хватило. А у Валерки характер! Играя за «Звезду», Харламов окреп. Когда он приехал из Чебаркуля, возникла тройка Михайлов — Петров — Харламов. В то время я уже играл с Рагулиным, и с тройкой Фирсов — Викулов — Полупанов. Играем на тренировке, и раз — мы с Валеркой крепко столкнулись. Я ему: «Харлам, ты че, в Чебаркуле накачался?». Он же небольшого роста, 178 см, а ноги у него такие крепкие стали — просто бычок. Заматерел. Валерка мастеровитый был. В футбол играл, на мой взгляд, даже лучше, чем в хоккей. Испанская кровь давала о себе знать. Мы все в футбол играли раньше. Я — на первенстве области за «Сатурн» Раменское, а он — за Метрострой. Специально приезжал смотреть, как он в футбол играет.

— Какую роль он исполнял на футбольном поле?
— Играл под нападающим. Техничный. С мячишком дружил. Мог мяч прихватить и обвести всех. Месси играет, как Харламов.

— А Роналду?
— Нет. Роналду другого плана футболист. Больше на острие, а Валера очень ловкий, изобретательный, хитрый.

— Тарасов отправил Харламова в Чебаркуль вместе с защитником Александром Гусевым.
— Сашку — в воспитательных целях. Что-то он высказал Тарасову. А Харламова — чтобы окреп. Командировка для ребят длилась целый сезон. «Звезда» приличная была команда, много ребят оттуда играли потом в командах мастеров. Валера окреп настолько, что его сразу в сборную СССР взяли на «Приз Известий». Это был 1969 год. Нас семь человек молодых впервые взяли тогда в сборную.

«В ЦСКА БЫЛ ТОТАЛЬНЫЙ ХОККЕЙ»

— У вас была уникальная возможность изучить сильные стороны нападающих ЦСКА на тренировках — Петрова, Михайлова, Харламова.
— У них и не было слабых сторон.

— Но стилистические отличия наверняка были.
— Валерка вообще был! Высокая техника. Маневренный. Катание прекрасное. Во время обводки он добавлял в скорости. Почему он обыгрывал? Когда сближался с защитником, сразу делал финт и включал скорость. В обороне сильно играл. Отрабатывал назад. Когда в одной пятерке играл с ним, я, грубо говоря, отдыхал, потому что он всегда мог меня подстраховать. Борис Петрович Михайлов — на пятачке ему равных не было. Хотя у него был не сильный бросок, но забивал больше всех. А какой у Михайлова стальной характер, работоспособность. В борьбе он никогда не проигрывал. Плюс видение поля. Мог пас отдать. Володя Петров — плеймейкер. Направлял атаку. На завершающем броске хорош был. Забивал постоянно. Плюс в обороне тоже отрабатывал, будь здоров. В то время блистала сборная Голландии по футболу. Они придумали тотальный футбол, у нас в ЦСКА был тотальный хоккей. Потому что наши нападающие могли играть и в обороне. Все время шел прессинг на площадке, давление на соперника. При этом высочайшее исполнительское мастерство. Очень тяжело было играть против Харламова, Петрова, Михайлова.

«МИХАЙЛОВ ПОДНЯЛ НАС ПО-РУССКИ»

— Стальной, говорите, характер у Бориса Михайлова?
— Да. Кремень. Поэтому и был капитаном. Настоящий лидер. Был очень уважаем в коллективе. Его слушали, ему верили. Когда в 1972 году в первом матче Суперсерии проигрывали канадцам, он поднял нас и давай по-русски: «Ребят, ну вы чего! Вся ж страна на нас смотрит!». Каждый из нас понимал, что дома ночь, но все смотрят хоккей с Канадой. Было понимание, что если проиграешь, даже «Спартаку» — тебя болельщики встретят возле подъезда, и так могут напихать. Тогда ведь никто из хоккеистов сборной СССР за границей не жил.

— Харламову кто-то мог напихать на площадке из партнеров?
— Таких не было, кто бы ему высказывал. Так, чисто, если не доработаешь на льду, кто-то что-то скажет. Дружные мы были. Но Михайлов, как капитан, мог всем напихать, и Харламову в том числе.

— Было ощущение, что Харламов велик до невозможности?
— Нет, такого ощущения не было. Да, великий мастер, сильнее был многих.

— Сильнее, чем Михайлов и Петров?
— У них были разные амплуа. Может быть по креативности, по творчеству хоккейному Харламов был выше.

— Харламов — хоккейный художник?
— Да. Но Володя Петров, как центральный нападающий, тоже принимал неожиданные решения. В сборной СССР Александр Мальцев был креативный.

«ФИРСОВ — ЭТО ХАРАКТЕРИЩЕ, ЭТО МАСТЕРСТВО»

— Еще раз посмотрел статистику Суперсерии 1972 года с канадцами. Харламов набрал 7 очков (3+4), а у Мальцева — 5 (0+5). Почему Мальцев не забивал?
— Ну, канадцы тоже команда что надо. Против них надо суметь устоять, и не рассыпаться. Кому-то не хватило, наверное, мастерства, чтобы проявить себя ярче в матче с канадцами. Или характера, когда тебя бьют. Мы с ребятами никогда не обсуждали, кто сильнее был из игроков в той серии. Даже после завершения карьеры.

— Разговаривал недавно с олимпийским чемпионом 1956 года Виктором Григорьевичем Шуваловым. По его мнению, Фирсов и Мальцев, как игроки, были мастеровитее Харламова.
— Я не согласен. Фирсов еще может быть. А Мальцев — нет, при всем к нему уважении. Твоя игра всегда оценивается на сильном противнике, который может организовать хорошее давление. Когда тебя бьют, а ты должен перебороть себя, пересилить. Суперсерия показала истинное величие хоккеистов.

— Анатолий Фирсов помог бы команде в Суперсерии?
— Конечно. Фирсов — это характерище, это мастерство. Не любил он проигрывать. Мы же играли друг с другом на тренировках «двусторонку». У нас такие сражения были, что будь здоров, хоть в футбол, хоть в баскетбол. В официальной игре так не зарубались.

— Против кого из нападающих вам было сложнее всего обороняться?
— Против Фирсова я не играл. На тренировках в «двусторонке» мы с ним в одной команде были. Вставал я против Валерки.

— Как можно было нейтрализовать Харламова?
— Только как Бобби Кларк — вывести из игры плохим приемом.

— Когда Тарасов и Чернышев в 1972 году ушли из сборной, уже было известно, что будет Суперсерия с канадцами?
— Нет. Тарасов мечтал сыграть с канадцами. Он говорил постоянно: «Надо найти пути для встречи». Это была его мечта.

«ОБМЕНЯЛ БЫ ПЕРСТЕНЬ НА ПОБЕДУ В СУПЕРСЕРИИ»

— В последней игре Суперсерии 1972 нгода вы были признаны одним из двух лучших игроков в составе сборной СССР.
— На последней игре дали перстень MVP — лучшего игрока матча. Вот этот перстень. Иногда его надеваю. Это канадцы придумали, и изготовили перстни. У Якушева таких четыре.

— Сколько грамм золота в одном перстне?
— Черт его знает. По-моему, 12 каратов.

— Этот приз для вас ценнее, чем если бы у вас был перстень обладателя Кубка Стенли?
— Конечно. Это память такая! Но лучше бы мы выиграли последнюю игру той серии у Канады, чем я получил этот перстень. До сих пор обидно.

— Почему канадцам удалось переломить ход серии?
— Проблема в нас. Мы думали, что дома сильнее сыграем. Лично я себя в серии с канадцами почувствовал в своей тарелке только с третьей игры. Первые две — как-то осторожно действовал. А вот с третьего матча освоился, что мог бы прямо играть в НХЛ (смеется). Да сами виноваты, что уступили канадцам серию. Еще обстановка была такая нервозная в Москве. В Канаде мы тренировались отдельно от всех. Условия, конечно, там были шикарные. Тренировки соперников не видели — они на одном льду, мы на другом тренировались. Только на одной тренировке канадцев побывали за день до начала серии, и то приехали, когда они уже заканчивали занятие. Выходим на тренировку, и соперники сидят на трибуне с корреспондентами, телевидение там. Игроки сборной Канады почти не смотрели на нас. Мы как белые вороны катались, никто внимания на нас не обращал. Потому что у канадцев была уверенность, что обыграют нас с разницей не меньше, чем в 10 шайб в каждой игре.

— Помните тренерскую установку Всеволода Боброва перед стартовым матчем серии в Канаде?
— «Ребята, нужно хорошо сыграть». Не было такого, как раньше, что нужно обязательно победить. Но уже на вторую игру Всеволод Михайлович настраивал: «Все, только победа!». В Москву приехали, думали, что на больших площадках должны взять вверх над канадцами. Обстановка вокруг хоккея нам мешала. Из руководства страны, из ЦК приезжали в команду. Накачку устраивали. Потом всякие ситуации с билетами. Нам в руки давали по 10 билетов на матч. Надо было бегать, раздавать их туда-сюда. Короче, задерганными мы были.

«ТОЛКАЛ ЭСПОЗИТО В СПИНУ, А ОН КАК СКАЛА»

— А жили где?
— В Новогорске.

— Значит, были изолированы от внешнего мира.
— Да.

— И в Москве наша сборная играла неплохо.
— Концовки матчей нас подвели. Сколько играли с канадцами — даже на любительском уровне, даже если мы им по 10 шайб забивали, они все равно бились до конца. Мастерства даже если не хватало, они всегда отдавались игре. Был в них всегда мужской характер. Игра-то канадская.

— После матчей Суперсерии было ощущение, что канадские нападающие — лучшие в мире?
— Они были мощнее всех в силовой борьбе. Мне, например, как защитнику, сложнее было играть против нападающих сборной Чехословакии. Те более креативные, хитрые. Канадцы больше давили, но к давлению можно было приспособиться. Если канадец замахнулся, значит он будет бросать. Твоя задача заблокировать шайбу, подобрать ее и отдать пас. Канадцы постоянно нагнетали давление. Но креативности не было, как у тех же чехов или шведов.

— Канадцы взяли Суперсерию за счет упрямства, прямолинейности, напора?
— За счет этого самого силового давления, самоотдачи. Играли до конца. Если Филу Эспозито шайба попадает на клюшку около наших ворот — это практически гол. Сколько он забивал на добивании. Лез постоянно на ворота. Канадцы все здоровые, а Фила я вообще не мог столкнуть. Толкал в спину, а он как скала, не сдвинешь. Жаль, что в 2017 году, на 45-летие Суперсерии, Фил не приехал в Россию. У них тогда во Флориде как раз случился ураган. Многие из канадской команды не прилетели.

— Тепло общаетесь спустя годы?
— Конечно. Встречаемся. В Сочи была хорошая встреча участников Суперсерии с Владимиром Владимировичем Путиным. Канадцы и нас приглашают, но что-то у них срывается.

СУПЕРСЕРИЯ И ПОКАЗАТЕЛЬ ПОЛЕЗНОСТИ

— До Суперсерии 1972 года с канадцами вы знали о показателе полезности?
— Нет.

— Цифры удивительные. Многие наши звезды в «минусе» по итогам той серии. Владимир Викулов — минус 8, Петров — минус 6, Мальцев — минус 6, Михайлов — минус 4, у вас — минус 1, у Харламова — 0.
— На этот показатель не нужно обращать пристальное внимание. В моей скаутской работе он присутствует, но надо смотреть по игре. Почему, допустим, бывает «минус». Пятерка пропускает шайбу. Но, например, ты не виноват в пропущенной шайбе, хотя и находился на льду, а тебе минус ставят. Один ошибся, а остальные никак не могли повлиять на эпизод. Когда пропускались голы — надо каждый случай рассматривать индивидуально.

— Почему Владимир Шадрин (+7) и Александр Якушев (+5) в таком плюсе по итогам той серии?
— Забивали больше. Кстати, в московской части Суперсерии мы с защитником Юрием Ляпкиным действовали со спартаковцами в пятерке, а в Канаде я играл то с Рагулиным, то с Цыганковым. Если команда проигрывала, Всеволод Михайлович Бобров начинал состав тасовать, но Суперсерия — не лучший полигон для испытаний.

— В той Суперсерии вы не набрали ни одной минуты штрафа.
— Надо было терпеть, не нарушать правила, чтобы не оставить команду в меньшинстве.

«НОГИ ПОДКАШИВАЛИСЬ НА ПОХОРОНАХ ХАРЛАМОВА»

— Когда вы последний раз общались с Валерием Харламовым?
— В 1981 году, за день до его гибели. Я и Володя Петров закончили с хоккеем, и как офицеры приходили отмечаться в отдел спортивных игр ЦСКА. Сборная СССР уже улетела на Кубок Канады. Тихонов Валерку не взял за океан, и он тренировался в ЦСКА на катке. Я говорю Володе: «Пойдем, посмотрим на тренировку ребят. Скучно же болтаться». Мы пошли. Они уже закончили занятие. Валера Харламов одевается. Впервые его увидел грустным. Потому что Валерка всегда был позитивным. Вечно с улыбкой. Испанец! На месте не мог сидеть: «Погнали туда, сюда! Давай, давай!». Я ему говорю: «Валера, да ладно. Мы же закончили с хоккем, но жизнь продолжается». Харлам переживал сильно, что его не взяли в Канаду. Валера мне: «Да ладно, сейчас поеду на дачу, с детьми там погуляю». Уехал на дачу и утром Валера погиб. Похороны были здесь, в ЦСКА, в зале тяжелой атлетики. Я таких прощаний больше не видел. Когда выезжали отсюда на кладбище, Ленинградский проспект «стоял». Пацаны, стоя на троллейбусах, наблюдали за процессией. Для нас эта была очень тяжелая утрата. Мы и гроб несли. Я, Петров, Михайлов, Цыганков... Шесть человек. Еще и мама Валеры сзади шла за гробом, а испанцы они такие эмоциональные. У меня ноги подкашивались.

— Виктор Тихонов бы все равно бы вскоре вынудил Харламова заканчивать с хоккеем?
— К этому шло. Первым ушел из команды Гусев, вторым — Цыганков, третьим — я. Потом Петров. Михайлов стал тренером СКА. Мы все потихоньку заканчивали. Тихонов уже видел свою новую команду.

— Значит, у вас нет обиды на Тихонова?
— Конечно, мне обидно, что я рано закончил. Но все-таки мне посчастливилось в то тяжелое время руководить школой ЦСКА. В этом тоже есть заслуга Тихонова. Если б он не одобрил мою кандидатуру, меня бы и не назначили. Когда молодой был, еще могли быть обиды, а сейчас прошло время. Это жизнь. Вот, Слава Фетисов обижается. Великий игрок. Думаю, все обижаются, когда приходится заканчивать с игрой. Ну а что поделаешь.

«ВСЕ ЛЮБИЛИ ХАРЛАМОВА»

— Валерий Харламов был душой кампании?
— Все любили его. Не только как игрока, но и как человека. Он никогда ни в чем не отказывал, общался со всеми на равных. Конечно, мы тоже были не без греха. Особенно, когда постоянно живешь на сборах, а молодым ребятам хочется погулять. Как-то раз мы собрались с Харламовым в одно такое место… Я с сомнениями: «Валера, завтра же тренировка! И наверняка Тихонов будет глазами сверлить». После выходного дня во время разминки Виктор Васильевич всегда вставал у борта, и внимательно всматривался в игроков, все ли крепко стоят на ногах. Валера мне говорит: «Да ладно. До 30 поживем как люди, а там будь что будет». Представляете, как себе напророчил. В 33 года ушел.

— Вы вдвоем с Харламовым в самоволку сбежали?
— Нет, нас домой отпустили. Нас бригада была неженатых, человек пять. Мы где-то хорошо посидели. Много было мест, популярных в то время. Тогда в ресторан просто так не попадешь. Для нас, хоккеистов, специально освобождали столик. Это были лучшие годы жизни. Мы молодые были. Энергия была, сила. Да, тяжелая работа, но куда без этого? К концу сезона хоккей надоедал, слишком много его было. Мечтали, скорее бы отпуск. В отпуск тоже отправлялись вместе — в Крым, в Ялту, в Алушту.

— Как обычно время проводили в отпуске?
— С пользой (смеется). В основном на пляже. Волейбол, футбол. Плохим не занимались. Выпивали, но меру знали. Брали магнитофон, и на пляж загорать. А вечером на танцы ходили. Харламов хорошо танцевал. Я же говорю — испанец!

— Харламов пользовался успехом у женщин?
— Да. На Валеру обращали внимание.

— Чем очаровывал?
— Галантностью, заботой, внутренней культурой.

— Юрий Гагарин болел за ЦСКА. Первый космонавт был знаком с Харламовым?
— Гагарина только один раз видел. Он в раздевалку к нам приходил в 1966 году. А так, постоянно приходили космонавты Быковский, Попович.

«ЧЕТРЫЕ ШАЙБЫ ШВЕДАМ – ЗАСЛУГА КОМАНДЫ»

— На Кубке Известий в одном матче вы забросили четыре шайбы шведам. Как получилось?
— В 1979 году этот турнир проходил с разъездами. Мы по три игры играли в Швеции, Москве, Чехии и Финляндии. В течение года разъезжали. В Стокгольме я играл в паре с Валерой Васильевым и с тройкой с Харламов — Петров — Михайлов. Четыре мои шайбы — это заслуга команды. Шведы защитников особо не опекали, уделяли внимание нападающим. Наши видят, что мы свободные — и пасуют защитникам. Первую шайбу забил от синей линии. Вторую — вышел один на один. Наша тройка так закружила шведов, что я один остался у ворот. Третья шайба отскочила от борта, я ее с ходу. Четвертую — снова подключился к атаке, и мне пас выдали шикарный.

— После игры партнеры подшучивали, что «у нас появился новый бомбардир»?
— Хвалили. Но я сказал, что это их заслуга. Я-то что. У меня в голове была уже следующая игра. Об этих четырех шайбах мало кто знал в нашей стране. Видимо в том моя беда, что я ни с кем из журналистов не общался. Наши репортеры об этом узнали задним числом.

«НАДО ЕХАТЬ НА ИГРЫ В КОРЕЮ И ВЫГРЫЗАТЬ ПОБЕДУ ЗУБАМИ»

— Как считаете, стоит ли хоккеистам сборной России выступать Олимпийских играх в Пхенчхане под нейтральным флагом?
— Многим ребятам шанс выступить на Играх больше может не представиться. Если наши выиграют турнир, все будут знать, что победила Россия. Надо ехать. Нас же душат сейчас, эта непонятная допинговая история. Надо пересилить себя, ехать в Корею и выгрызать победу зубами. Не поедем — неизвестно, когда в следующий раз Россия будет участвовать в Олимпийских играх.

— Когда вы играли за сборную СССР, вы слышали о допинге?
— Да, в 1972 году во время Суперсерии я лично проходил допинг-контроль. С того года допинг-контроль начался в хоккее. Тянули жребий в команде, кому идти. От каждой команды по два человека. После игры тебя ведут в специальную комнату. Справился — молодец, можешь идти. Нет — сиди, пока не справишься. В 1973 году на чемпионате мира в Москве я четыре раза проходил допинг-контроль. Как свой там уже был. «Опять ты?». «Да я быстро» (смеется).

— Когда вы впервые услышали, что допинг оказывает влияние на организм?
— Было собрание в команде. Врачи дали перечень лекарств, которые нельзя принимать. Например, эфедрин. Он считался допингом.

«ФИРСОВ И ХАРЛАМОВ — ДВА НЕПРЕВЗОЙДЕННЫХ ПРИМЕРА»

— Известен финт Боброва, финт Фирсова. Какой был коронный финт у Харламова, на который он часто «ловил» защитников?
— Первый финт, это когда он уводил за собой чужих защитников за ворота, а потом из-за спины отдавал пас неудобной стороной клюшки на пятак, а там Петров или Михайлов забивали. Во время обводки Харламов скорость добавлял. Тарасов говорил: «Есть три фазы при обводке: сближение с защитником, финт и добавление скорости». На всех тренировках Тарасов заставлял нападающих обыгрывать защитников, идти не за ворота, а на ворота. При одинаковой скорости нападающего и хорошего защитника, защитник всегда выиграет шайбу, даже если спиной вперед катится. Валерка отменно обыгрывал на смене скоростей.

— Как чаще всего забивал Харламов?
— Любил вверх шайбу бросать. Выходит перед воротами и вверх ее кистями. Или в сторону уходит от вратаря и как даст верхом. Много было способов у Валеры для взятия ворот.

— Он не жадничал на площадке?
— Нет. У Валеры было потрясающе развито чувство игры. Видит, что партнер в выгодном положении, всегда отдаст шайбу. Быстрота решений удивительная и видение поля.

— Харламов для вас игрок номер 1?
— Я играл со многими выдающимися хоккеистами. У меня два непревзойденных примера — Фирсов и Харламов. Никому из них не хочу отдавать преимущество.

— Харламов был любимчиком Тарасова?
— Может, у Тарасова и были любимчики, но вида тренер не подавал. Это было бы неправильно. Но было заметно, что он очень Фирсова любил, Рагулина, Харламова. А вот Володя Петров с Тарасовым лаялся. У Володьки-то характер такой, прямолинейный. Отчислить Петрова за слова Тарасов не мог, нельзя такими игроками разбрасываться. Саша Гусев мог ответить Анатолию Тарасову. А вот Валера Харламов и я — молчуны. Не все же высказывают неудовольствие. Послушаем тренера на собрании и все. Какой смысл с Тарасовым ругаться? Валера вообще дипломатичный был.

БОБРОВ: «ДВА БОББИ ОРРА В ОДНОЙ ПАРЕ ИГРАТЬ НЕ МОГУТ»

— С кем из защитников вам было наиболее комфортно взаимодействовать на площадке?
— Из старых — с Рагулиным. Он меня учил многому. А так — с Геной Цыганковым, Сашей Гусевым. Но в сборной нас Всеволод Бобров с Гусевым разъединил. Потому что мы перед чемпионатом мира 1973 года поехали в Финляндию, и там с Гусевым здорово увлеклись атакой. Он три шайбы забил и я дважды отличился. Нападающие нас с Гусевым подстраховывали. Всеволод Михайлович после игры сказал: «Наверное, два Бобби Орра в одной паре не могут играть». И поставил меня к Цыганкову.

— Зачем Тарасов разделил тройку Харламов — Петров — Михайлов?
— У Тарасова идея была сделать из одного защитника полузащитника атакующего плана. Тройка нападения Владимир Викулов — Фирсов — Харламов, Гена Цыганков как полузащитник и Сан Палыч Рагулин в защите. Полузащитника Тарасов сначала из меня хотел сделать, но Гена был более мобильный. Это было перед Олимпиадой-1972. На этих Играх в Саппоро я играл в паре с Игорем Ромишевским, а тройка нападения у нас была Юрий Блинов — Петров — Михайлов.

— Опыт удался?
— Да, мы стали чемпионами. Полузащитников Тарасов называл «хавбики». Как в футболе. «Покажите мне хавбиков, и я скажу, какая у тебя команда».

«ХОККЕЙ ГРЯДУЩЕГО» ПРЕПОДАВАТЕЛЯ ТАРАСОВА

— Вы общались с Анатолием Тарасовым после того, как он закончил тренировать ЦСКА и сборную СССР?
— Он преподавал у нас в ВШТ.

— К нему на лекции ходили со страхом?
— Я не знал, что он будет у нас преподавать. Приехал из отпуска к началу занятий, прямо к первой лекции. Дверь открываю — и тут он сидит. Голова моя вниз. Думаю: «Давно не виделись, Анатолий Владимирович!». У нас группа была человек 10. Но я-то уже знал многие приемы и манеру Тарасова, предполагал, что он будет требовать. Как сейчас помню, первая его лекция называлась «Хоккей грядущего». Он нам рассказывал, каким будет хоккеист в 2000 году. Тарасов любил повторять, что тренер должен опережать время.

— И каким видел Тарасов игрока будущего?
— Вратарь ростом 1,90 метра, с отличной реакцией. Защитника будущего он так описал: «ручищи, попище, могучий торс». Все мы пристально посмотрели на Тарасова. А он нам: «Коллеги, почему не записываем?». Все за ручки схватились. По словам Анатолия Владимировича, защитник будущего должен сразу у двоих нападающих отбирать шайбу. Нападающий должен творить что-то фантастическое. В общем, лекции Тарасова были креативные.

«ПАША ДАЦЮК ПОХОЖ НА ХАРЛАМОВА»

— Тарасов смотрел в будущее, а я предлагаю вернуться в прошлое. Илья Ковальчук, Павел Дацюк, Александр Овечкин, Евгений Малкин, Александр Радулов. Кто из этой пятерки мог усилить сборную СССР в Суперсерии 1972 года с канадцами?
— Все названные вами ребята могли бы попасть в ту сборную СССР. Они все талантливые, мощные, с характерами. Без вопросов. Овечкин и Малкин на ведущих ролях в НХЛ. Мы-то 45 лет назад впервые играли с канадскими профессионалами, еще не осознавали, что это такое.

— Кто из современных хоккеистов более всех похож по манере игры на Харламова?
— По креативности, по мастерству владения клюшкой, наверное, Паша Дацюк более всех похож на Харламова. Но Валерка быстрее был, маневреннее.

— Тарасов говорил: хоккей грядущего, а Харламов быстрее Дацюка.
— Хоккеист Харламов опередил свое время, благодаря Тарасову.

Текст: Руслан Карманов / Пресс-центр ЦСКА